[selo-trekkino]

You're Nobody 'til Somebody Loves You
Дотянуть до апреля
Часть 4
Предыдущий эпизод

С тех пор прошло немало лет, но и по сию пору для Кирби самым близким и родным человеком оставалась его младшая сестренка. Кирби повзрослел, но своей привычке быть в курсе мельчайших подробностей жизни Делии остался неизменно верен. Не делая исключений и для тех интимных моментов, которые не принято обсуждать даже с лучшими подругами.
Кирби не боялся случайно обидеть или оскорбить Делию – она давно привыкла к его выходкам, к его едким критическим замечаниям, к его манере говорить правду в глаза, к его постоянным попыткам все решать по своему собственному усмотрению.
Зато Кирби всегда был рядом. Продолжая незримо присутствовать в жизни Делии даже в годы разлуки, самые тяжкие моменты отчаяния. Не только теплыми воспоминаниями о дружбе и детстве, но и ожиданием встречи. Встречи, которой суждено было случиться, вопреки всем превратностям судьбы.
Кирби был для Делии единственной константой в этом безумном переменчивом мире. Твердокаменным, надежным. Человеком, у которого слова никогда не расходятся с делом. Такой не предаст и не обманет, но и спросит сполна. Хочешь-не хочешь, придется соответствовать строгим стандартам.
«Быть храбрецом – не значит ничего не бояться. Храбрость – это решиться, и противостоять страхам, превозмогая себя, свою слабость и неуверенность».
Так – всегда и во всем. И неважно, о чем именно шла речь – о необходимости перебраться на другой берег реки по навесному мосту (мост был надежным, а речушка – неглубокой, но Делию всякий раз охватывала необъяснимая паника, до дрожи в коленках; боязнь мостов осталась с ней и поныне), или о мало приятных медицинских процедурах (Кирби смутно догадывался, что первая беременность Делии добавит ему немало седых волос, заставляя постоянно рисковать и импровизировать, и потому перестраховывался заранее).
Кирби не оставлял Делии выбора – ключевым аргументом во всех спорах было твердое «так надо». Удивительно, но Делия ему никогда особо и не перечила – девочка, своим упрямством едва не доводившая приютских воспитательниц до греха.
Кирби тянул Делию за собой по жизни, как на буксире. Но Делия не чувствовала себя бесполезным балластом. Они с Кирби были партнерами на равных, несмотря на разницу в возрасте. Да и три года – это же не десять. Может, в детстве такая разница и могла считаться непреодолимой пропастью, но со временем она постепенно сгладилась до несущественной погрешности.
Кирби ревностно относился к обязанностям старшего брата.
Радовался вместе с Делией ее победам, утешал при неудачах и прочих горестях. Дул на разбитые коленки, утирал слезинки. Но никогда не жалел, мог и отшлепать, если за дело. Во избежание рецидивов.
Если придется, кидался с кулаками на обидчиков, хотя чаще пытался все решить дипломатическим путем. Его благоразумия с лихвой хватало на двоих.
Но порой Кирби и сам был не прочь пуститься в какую-нибудь головокружительную авантюру. Ибо тяга к приключениям не обошла и его, а книги постоянно подогревали исследовательский интерес.
Им с Делией никогда не было скучно вдвоем.
Кирби учил Делию быть самой собой. Не пытаться казаться сильной, когда отчаянно хочется спрятаться за широкую спину, не сдерживаться, когда в носу щекочет от слез. Кричать, когда больно, лучиться от счастья, не стесняясь своего нелепого вида.
Делия ответила Кирби взаимной любезностью, подарив ему ощущение семьи. Выросший в казенном заведении, Кирби был скуп на эмоциональные изыски, и не имел крепких душевных привязанностей. Книги интересовали его больше, чем люди. Каждая книга была маленькой вселенной, со своей логикой и законами, полной чудес и головокружительных приключений.
А люди – люди были всего лишь скучными картонными декорациями в его собственной унылой повести с банальным и безрадостным сюжетом. В этом произведении совсем не осталось места для чуда, но чудо обычно не спрашивает разрешения – оно просто случается.
Не так-то просто было угадать чудо в маленькой девочке с косичками, что так бесцеремонно вторглась однажды в личное пространство Кирби. Но эта малышка стала необходимым элементом хаоса в его упорядоченной картине мира.
Одна маленькая девочка сама вдруг стала для Кирби целой вселенной. Вселенной, которую нельзя вот так запросто взять и прочитать, как книгу, нельзя раскрыть на любой странице. Но можно сопереживать и соучаствовать, навсегда распрощавшись с ролью стороннего наблюдателя.
С Делией никогда не было просто, ни в детстве, ни сейчас. Она была восхитительно прекрасна в своей непредсказуемости. От Делии можно было ожидать чего угодно, в любой неподходящий момент. Некоторые особо эксцентричные выходки до сих пор были свежи в памяти Кирби. Но он понимал, что все это, в конечном итоге, упирается в пресловутое доверие. В глухую крепостную стену, которую не пробить с налету. Но крепость можно взять и осадой, причем зачастую – ценой гораздо меньших усилий.
В приюте их дразнили женихом и невестой. Они не спорили – чего с дураками связываться-то?
Они были как две половинки одного целого, не представляли себе жизни друг без друга, но в их истории не была предусмотрена романтическая линия. Сколько не перечитывай сценарий, а с режиссерским замыслом не поспоришь.
Кроме того, сердце Делии принадлежало Крэйгу. Это звучало слишком банально, но если вникнуть в суть, то можно было услышать нежную, щемящую душу мелодию, сотканную из пестрого оркестрового многозвучия, но без единой фальшивой ноты, чистую и искреннюю, на одном дыхании.
Да и сам Кирби, несмотря на все предосторожности и строгие карантинные меры, подхватил вирус любовной лихорадки, и пребывал в блаженном состоянии предчувствия счастья.
****
После трагедии с Норой Кирби старался больше не давать воли чувствам. Он опасался, что может снова потерять голову от любви, и совершить очередную непоправимую ошибку. В недалеком прошлом беспечность Кирби уже лишила жизни двух дорогих ему людей. Он мог бы быть любящим мужем и счастливым отцом, если бы не бросил Нору на произвол судьбы в тот момент, когда она так в нем нуждалась.
Конечно, Кирби никто ни в чем не упрекал. Он сам себя приговорил, без суда и следствия. Постоянно ощущать на своих плечах непомерный груз вины – тяжкое наказание.
Чтобы не сойти с ума, Кирби целиком посвятил себя работе. Каждая новая жизнь, которой он помогал появиться на свет, была как надежда на спасение его собственной души.
Со временем страсти улеглись, и боль слегка притупилась. Кирби поглотил круговорот повседневной обыденности. Любимая работа, верные друзья, заботы о Делии, которая, хоть и выросла, и даже вышла замуж, но продолжала доставлять Кирби немало хлопот.
Мизати ворвалась в его размеренное бытие, как ураган, разметав в клочья былое спокойствие, лишив Кирби покоя и сна.
Мизати стала его внезапным откровением, яркой вспышкой, заставившей эмоции возобладать над разумом. Сердце начинало сбиваться с ритма и колотиться даже в ушах. Странное чувство, которое Кирби давным-давно похоронил где-то на задворках памяти.
Кирби неминуемо затягивало в водоворот, он знал, что обречен, но даже не пытался бороться. Мизати пробуждала в нем совершенно дикие, первобытные чувства и инстинкты. Ему хотелось схватить любимую женщину, перекинуть через плечо, утащить в свою пещеру, заботиться, любить, согревать, защищать от врагов и соперников, грозясь разорвать их в клочья. И прессинг этических и моральных принципов, не позволяющих ему осуществить свои намерения, вызывал у него почти физическую боль.
Внутреннее сопротивление этим принципам было так велико, эмоции едва поддавались контролю, и это наводило Кирби на мысль о том, что тонкий налет цивилизации едва ли способен выступить в роли сдерживающего фактора против темной силы древних инстинктов. Может быть, и сам Кирби – всего лишь дикарь, воспитанный представителями гораздо более развитой расы.
Ведь вопрос о его происхождении до сих пор оставался открытым.
Хотя тот, кто когда-то в раннем детстве засунул Кирби в спасательную капсулу, наверняка имел навык обращения со сложными приборами космического корабля. Или станции. Если, конечно, он не пытался спасти особо ценный экземпляр для исследований. Или зоопарка. И пожертвовать собственной жизнью во имя науки? Да, это предположение получалось уж слишком фантастическим… Но и отмахнуться от него не получалось. Равно как хотя бы чуть-чуть приоткрыть тяжелый запыленный полог тайны своего происхождения. Ну, хотя бы одним глазком заглянуть в щелочку!
Делия в такие моменты вполне благоразумно советовала не лезть, куда не следует, не будить лихо. Но ей-то легко говорить, она наконец-то нашла сестру, в существование которой почти никто не верил. Делии было вполне комфортно в ее уютном гнездышке, обустроенном с такой любовью и старанием, в окружении мужа и детей.
Нет, Кирби не завидовал Делии, просто со временем собственное одиночество стало тяготить его все больше. Ведь не дело же век мыкаться одному. Кирби ощущал все возрастающую потребность дарить любовь, и получать взаимный отклик.
Просыпаться по утрам не одному, чувствовать щекой теплое щекочущее дыхание. Не удержавшись, разбудить любимую поцелуем. Вместо того, чтобы довольствоваться наспех проглоченным бутербродом, запивая его уже успевшей остыть странной синтетической бурдой, по недоразумению именующейся «кофе», завтракать вместе с любимой, никуда не торопясь, хотя бы и кругом опаздывая.
Вместе с любимой строить планы. В выходные – на каток, летом – в отпуск, к бабушке на Юпитер, а лет так через пятьдесят послать все к чертовой матери, купить дом где-нибудь на побережье, жить в счастливом уединении друг с другом, писать мемуары.
Вместе задумываться о продолжении рода. Быть ответственными родителями, честно разделив обязанности пополам. Кому-то вынашивать беременность, кому-то переживать, но держать все под контролем. Конечно, не без излишнего фанатизма, но тот, кто раз на молоке обжегся, всю жизнь на воду дует.
А потом – как водится, первые шаги и первые слова, бессонные ночи, куда ж без них, привычные тревоги и радости семейной жизни. Но не за этой ли простотой тихонечко притаилось счастье?
И счастье даже не нужно было искать за тридевять земель. Одна только беда – время шло, а в отношениях Кирби и Мизати ничего не менялось.
Все та же гнетущая недосказанность, все те же многоточия вместо слов о любви.
С Мизати он чувствовал себя сапером на минном поле. Каждый раз сюрпризы, каждый раз неожиданности. Но риск лишь добавлял адреналина, распаляя азарт охотника. Кирби упорно продолжал движение к заветной цели. А цель хитрила и увиливала, путая следы, сбивая с толку. Цель была такой близкой, но такой недоступной, как мираж в пустыне. Ускользая вновь и вновь, оставляла только горькое послевкусие недоумения и разочарования. Кирби отлично понимал, что насильно мил не будешь, и давно бы уже оставил всякие попытки добиться расположения Мизати, коль знал бы наверняка, что девушке он совершенно безразличен.
Но Кирби был твердо убежден в обратном. Он был наблюдательным человеком. Хуже того, он был доктором.
И пускай до звания великого знатока женской психологии Кирби пока еще слегка не дотягивал, в женской физиологии он точно разбирался.
Кто-то из них двоих обязательно должен был быть настойчивее в выражении собственных чувств. Но Кирби не хотел давить. Понимал, что у Мизати, перед которой внезапно открылся целый мир неизведанных ощущений и новых возможностей, и без того голова шла кругом. В этом мире прежде, чем искать настоящую любовь, следовало сначала найти себя, обозначить свое место и предназначение.
Затейница-судьба одарила Мизати ролью крошечной песчинки в безграничном людском океане. К подобному испытанию девушка едва ли была готова. Ей предстоял сложный выбор – попытаться приспособиться к иной среде обитания, противостоять бурным течениям, отыскать свою уютную раковину, чтобы со временем превратиться в жемчужину. Или заранее взвесить риски, и оставить все, как есть. Вернуться к прежней жизни, такой привычной и понятной. Может быть, даже поступиться своими чувствами во имя интересов общества
Кирби понимал, что на обе чаши весов поставлено слишком многое. Кирби был готов подождать.

Следующий эпизод